Елена Аушева

Переводные книги хороши тем, что им можно дать второе название. Зачем? Самое лучшее объяснение, которое я нахожу, – указать читателю на еще один смысл, спрятанный между строк. Так, оригинальное название романа Эриха Марии Ремарка «Жизнь взаймы» – Der Himmel kennt keine Günstlinge, что переводится как «Небо не знает любимчиков». Смысл этого названия, с одной стороны, ясен и прост, а с другой – в нем скрыт страх неотвратимости будущего. Но если б русский перевод оказался таким дословным, у меня было бы меньше шансов познакомиться с этим пронзительно-щемящим произведением: книг о предопределенности человеческой судьбы и тяготах земной жизни написано предостаточно, чего же нового поведает мне Ремарк?

Немного запутанное вступление, но разве оно может быть иным, если перед нами экзистенциальный роман о смысле жизни, о смерти, о любви, о скоротечности времени, о выборе человеком своего пути?
Молодая бельгийка Лилиан ослепительно прекрасна, как прекрасны все главные героини у Ремарка; ей всего двадцать четыре года, но она обречена на скорую гибель. Туберкулез, «наследство» военных лет, делает ее существование кошмаром, ежеминутно напоминая о том, что каждый день может стать последним. Девушка решает уехать из санатория «Монтана», спрятанного в горах Швейцарии, из этой клетки, чтобы почувствовать жизнь. Мечту Лилиан – вдохнуть воздух полной грудью (в случае девушки это не красивая фигура речи, а реальность) – помогает осуществить «беспечный ездок» Клерфэ.

Гонщик, как и Лилиан, обречен. Он знает, что рано или поздно не справится с управлением или «при скорости двести километров… может лопнуть покрышка переднего колеса». Впрочем, Клерфэ может бросить свою рискованную профессию, но этого не делает: гонка становится смыслом его существования, за гранью которой таится смертельная пустота.

Между героями завязывается роман, в чем Лилиан и Клерфэ поначалу не признаются ни друг другу, ни самим себе. Девушка стремится каждый миг, взятый взаймы у смерти, наполнить красками, звуками, гастрономическими вкусами. Перед нами мелькает калейдоскоп событий, городов: Париж, Рим, Монте-Карло, Венеция. Лилиан торопится, она заказывает дорогие платья, пробует изысканные деликатесы, пьет коллекционные вина, не считает деньги, не думает о том, что же будет после этих роскошеств: на это у нее попросту нет времени. Бунтующая, взбалмошная, непоследовательная в своих поступках девушка с легкостью покоряет сердца мужчин. Однако она ускользает и от них, и даже от Клерфэ, который готов связать с ней жизнь и предлагает стать его женой. Впрочем, уехать от жениха Лилиан не успевает. «Заем», выданный Клерфэ, внезапно заканчивается, смерть требует его назад с процентами: гонщик погибает во время очередного заезда.

Лилиан, боящаяся одиночества и смерти, отгораживающаяся от них по ночам платьями, развешенными по комнате, возвращается в санаторий. К единственному человеку, который, как оказалось, понимает ее – к Борису Волкову. До последнего момента хочется верить, что в этой безжалостной системе может произойти сбой, кредит обнулится, Лилиан вернется из санатория победительницей. Но финал произведения таков, каким он должен быть: Небо не знает любимчиков.

Роман Ремарка располагает к длительным размышлениям после его прочтения. Так произошло и со мной; нечто, что считывается на поверхности, а понимается в глубине, на что я не обратила внимания, требовало перечитать книгу и найти ответы.

В «Жизни взаймы» много символов, которые еще только предстоит понять. Так, например, символично имя главной героини: с одной стороны, оно происходит от слова «лилия», а с другой – очень похоже на Лилит, что делает девушку одновременно и невинно-светлой (как ее воспринимают окружающие), и несущей смерть (в самой себе, что она понимает). Клерфэ, сам того не зная, дарит Лилиан цветы, украшавшие гроб ее подруги, будто тем самым передавая эстафету смерти. И, наконец, небо синее, «как цветы горечанки». Значит ли это, что небо Швейцарии словно лекарство для Лилиан (горечанкой еще в Древнем Риме лечили легочные заболевания) или что горечанка на языке цветочного этикета означает «победа более достойного»? Остается только догадываться.

В том и заключается сила настоящего произведения искусства: оно не отпускает даже по истечении времени.
Книгу можно взять почитать в отделе обслуживания, 1-й этаж.

Писатель и поэт Владимир Александрович Квашнин вошел в мир литературы уверенно и смело, миновав ученический период, характерный для начинающих авторов.

В сборнике стихотворений и рассказов «Коготь Манараги» слышится голос зрелого, состоявшегося автора, прослеживается четкий узнаваемый почерк. Поэтика родной земли, звучащая в каждом произведении, кажется, дана Квашнину от рождения, усилена за время работы охотоведом, произрастает из народной традиции отождествления природы с внутренним эмоциональным состоянием человека.

Сопоставление мира природы и мира человека в творчестве автора восходит к параллелизму народных песен, отображается через тесное переплетение жизненного опыта, любви к своей земле, чувства корней своего народа, его многовековых традиций. В произведениях Владимира Квашнина нет неточных интонаций: описания природы, по-есенински красочные и по-рубцовски певучие, сменяются философскими размышлениями о недолгом веке человека и его предназначении, соседствуют с дидактическими выводами в лучших традициях Толстого и Ушинского, перемежаются болезненными риторическими вопросами – и в такие моменты эмоциональный накал восходит к патетике. Однако разговор на вечные темы не выглядит пафосным, «сверху вниз», не вступает в острую полемику с основным, по-человечески простым и понятным всем мотивом повествования.

В произведении «Богом целованный» автор использует речь сказителя, тем самым превращаясь и в мудрого хранителя простых охотничьих историй, и в летописца родной земли, доносящего свою истину через народную речь: красивую, плавную, музыкальную. Недаром этот рассказ Квашнин называет сказом, точно попадая в жанровую и содержательную составляющую повествования. Жанр выбран не случайно: в нем сочетаются былинная простота восприятия, душевность и близость к земле, к главному герою. Оживают предметы: избушка общается с охотником, которого она не видела целый год, как мать с сыном. «…А она – поскрипывает, потрескивает, вздыхает, словно жалуется, да слезы по стеклу оконному в три ручья льет, вот как оба-то за год пососкучились…» Горькие раздумья Романа о тайге, о егерской службе, о произволе горе-охотников, вооруженных до зубов, – это раздумья самого писателя, болеющего душой за родную землю. Читатель ощущает единение героев произведения и автора не только с природой, но и с Богом, с высшими силами: образ ангела-хранителя, сидящего на плече у охотника, сложенными крыльями делающего отметины у его следов, в сказе воспринимается гармоничным и естественным, является отображением внутреннего мира Романа.

Герой рассказов Владимира Квашнина, лирический герой стихотворений на любую беду реагирует болью и желанием исправить ситуацию, будь то произвол корыстных охотников, истребляющих животных ради безумного азарта, жестокость браконьеров, не знающих и не понимающих законов тайги, а живущих по законам каменных джунглей, или разорение стаями волков стада оленей.

Взаимодействие героев с природой не механическое. Оно проходит через внутреннее переживание, через сердечную боль, если речь идет об утратах, через радость и умиротворение, когда в мире царят покой и гармония.

Человек в рассказах Владимира Квашнина – смелый, отважный, решительный и в то же время обладающий симпатией ко всему живому. Он не царь природы («У маленькой, тонюсенькой былинки / За всех царей прощения прошу»), не потребитель, не гость – он часть планеты, активный участник мироздания. Поэтому, наверное, даже страшные и свирепые враги, какими являются волки, – это достойные противники, к которым люди испытывают жалость, симпатию и уважение. Так, в рассказе «Каленые ветра» опытные охотники, спасающие оленей от стаи голодных волков, восхищаются их умом, волей к жизни, несгибаемостью, чувствуют тоску одинокой волчицы, у которой они забрали всю стаю.

Созвучна эта печаль с горечью старика-ханты, лишившегося родной земли, а с ней – детей и будущего, когда родные угодья стали местом нефтедобычи. Страшно выглядит сам процесс освоения недр: «А в километре от чума, присосавшись к земле, словно клопы на теле тундры, нефтяные качалки каплю за каплей высасывали кровь Югорской земли».

Проза Квашнина глубоко лирична, а поэзия содержательна: каждое стихотворение – это новелла, рассказ о каком-то маленьком событии и обо всем мире сразу. Творчеству Владимира Александровича присуща метафоричность, и это не писательский прием, а естественная жизнь и чувства, способ мышления автора. «Зорька мокрые туманы / Поразвесила сушить», «оранжевый диск заходящего солнца, зацепившись за каменный коготь Манараги, уже стыло высинил восточные склоны гор», «Вышивает заря / Красной нитью по шелку тумана» – образы расцветают от стихотворения к сказу, от сказа к стихотворной истории.

Знакомство с произведениями Владимира Квашнина – это открытие заново родной земли, прекрасной в своей простоте и скромности. Каждый читатель видит в финальных строках стихотворения «Родина» себя:

«И смотрю я в небесный родник,
И молчу… и от радости плачу».

Первая мысль, которая возникает после прочтения романа Александра Гриневского «Кыш, пернатые!»: как можно охарактеризовать это необычное произведение? Сам автор – враг классификаций и жанровых определений. Гриневский считает, что любая книга либо вызывает интерес у читателя, либо нет, а навешивание ярлыков не сделает роман ярче и понятнее. Но, в конечном счете, цель любого писателя – зацепить читателя, бороться за его внимание, так что Александр Гриневский, на мой взгляд, немного лукавит. Говоря о книге как о не вписывающейся в имеющиеся каноны, он тем самым выделяет ее из ряда других. И, конечно, автор прекрасно знает, что, выводя роман за прокрустово ложе жанровых условностей, он получает нечто поистине уникальное или, наоборот, совершенно вторичное, эклектичное, как пестрое лоскутное одеяло из обрывков сюжетных линий и идей.

Попробуем понять: так ли оригинален и нов роман «Кыш, пернатые!»? А если и уникален, то в чем? Попытаемся разобраться в загадках, которые щедро рассыпал на страницах книги писатель, погрузимся в повествование как можно глубже, вернее, взлетим выше, если следовать логике и лексике произведения.

Человек. Полет. Небо.

Триединство противоположностей, вечное, как сама жизнь. Кто был первым из смертных, рискнувших устремиться в небесную бездну, преодолевших земное людское предназначение? Икар и Дедал? Одного из них ждало немедленное воздаяние за дерзость, неотвратимая и неминуемая смерть. В литературе достаточно найдется крылатых существ в обличии людском, а также демоническом и ангельском, но всех объединяет одно: крылья даны им как дополнительная возможность к привычному существованию.

Герои Гриневского наделены крыльями, но лишены рук. Подобная героиня – крылатая, но безрукая – описана нидерландской писательницей Йоке ван Леувен в метафорической сказке «Пип!». Но, кроме внешнего сходства героев, ничего общего в этих произведениях мы не найдем. Девочка-птичка Птишка прекрасно существует, несмотря на уникальную физиологию, дарит приемным родителям любовь и внутренний полет и, сделав их духовно богаче, выполнив миссию, покидает их. «Пернатые» же Гриневского, открыто называющие себя инвалидами, уезжают в поисках земли обетованной – Монголии – из-за невозможности находиться более со своими родными: истощено их терпение, они измучены физически. Крылья – это дар, который оборачивается проклятием. Подобный сюжет о проклятых дарах широко распространен в мировой литературе: он встречается в фольклоре («Подарки феи», «Спящая красавица»), в «Фаусте» И. Гете, в «Портрете Дориана Грея» О. Уайльда. Однако герои романа «Кыш, пернатые!» ничего не просили, сделок не совершали, желаний не загадывали. За что им это? И зачем?

Крылатость – безумный дар или тяжкий крест?

С одной стороны, крылья дарят людям новые возможности, а с другой, по меркам общества, да и по собственным ощущениям, – это инвалидность и неспособность жить не только в человеческом мире, но и в дикой природе. Персонажи, которые остались со своими родными, стали им обузой. Те, что решили жить «на воле», являются пародией на животный мир, а не его частью. Существовать в качестве подопытных кроликов герои не согласны, да и наука бессильна что-либо прояснить.

БЕССИЛИЕ.

Вот, пожалуй, ключевое слово, определяющее нерв этого романа. Уныло-тоскливое состояние обреченности передается от персонажей читателям и закрепляется авторитетным мнением автора (о роли его в этом романе поговорим чуть позже).

У «пернатых» нет силы духа, нет силы веры, нет настоящей любви и дружбы, и по мере того, как крылья дарят крепнущую силу физическую, внутренний стержень людей-птиц подтачивают сомнения, уныние и бесцельность существования.

За что они обречены ощущать на себе последствия «подарка», исковеркавшего им жизнь? Это только один из множества вопросов, которыми плотно начинен роман. Автор не дает ответа читателю, предлагает ему самостоятельно потрудиться над той или иной версией.

И многочисленные аллюзии к знакомым сюжетам и образам, и открытые вопросы, давно ставшие риторическими, дают мне основание предположить, что перед нами особый жанр, который я достаточно вольно назвала романом-оксюмороном. Оксюморон выступает в произведении не в качестве стилистического средства, а как основа композиции и проблематики. Здесь постоянно сталкиваются противоположные понятия и наши представления о мире, тем самым рождая новые смыслы, которые раскрываются с каждой последующей сценой. Пояснять, что здесь происходит, а тем более отвечать на вопросы, значит разрушить понимание происходящего – настолько неуловимого, что его не всегда можно облечь в слова.

Так что же представляет собой роман-оксюморон? Это перелицованное пальто старого мира, выпотрошенное сознание современного человека без внутреннего стержня, без убеждений и стремлений, без настоящих чувств и мечтаний.

Александр Гриневский соединяет несоединимое, разрушая укоренившееся восприятие жизни.

Читаем эпиграф:

«Нас бьют, мы летаем
От боли все выше»

Пара строк привычно пробуждает в памяти музыку популярной песни, но звука мы не слышим, а… видим буквы граффити в Ростокино. После обмана органов чувств начинаешь ощущать легкую дезориентацию во времени и пространстве, и это только начало.

Внезапное преображение героев заставляет вспомнить еще одно произведение – «Превращение» Ф. Кафки. Автор, впрочем, всячески отказывается проводить какие бы то ни было параллели между двумя произведениями. «Превращение» представляет собой сплав реальности и сюрреалистичности, фантастики. Роман же Гриневского реалистичен, несмотря на фантастическое допущение. Подробное описание многих физиологических процессов делают материю произведения жесткой и грубо-вещественной, той же цели служит и обсценная лексика, тем самым подчеркивается духовная пустота, внутренний вакуум персонажей романа.

К ним трудно проникнуться симпатией. Одни ничем не примечательны, как Валя, скучный таксист. Другие, хотя и обладают харизмой, способностью притягивать к себе людей, при более близком знакомстве оказываются обыкновенными подлецами: Ванька готов увести жену у приятеля на третий день знакомства; Валерий Палыч, придумав правдоподобную теорию про сказочную жизнь в бескрайних степях Монголии, использует товарищей по несчастью для обогащения.

Мужчины кризиса среднего возраста, ставшие пернатыми, не перестают испытывать этот кризис и после превращения, наоборот, он только усиливается: к внутренней пустоте прибавляется еще «усовершенствованная» конструкция собственного тела, неприспособленная к самостоятельной жизни.

«В птицу, например. Все-таки полет, и все такое… Вот как это – летать как птица?» – говорит бомжу в сандалиях Валя, и нет в его словах ни твердости, ни искреннего желания познания нового, ни горячечного «отчего люди не летают, как птицы».

Александр Гриневский выбивает почву из-под ног читателя: стоит только опереться на нечто незыблемое, как оно тут же разрушается, фокус внимания смещается.

Крылья – это красота, свобода и мечта. Но нет, на деле они становятся причиной затворничества, непонимания собственных желаний, смертью стремлений. Герои или сидят по квартирам, или прячутся в лесу, в глухой деревне Брянской области, а кто и в специализированном учреждении по изучению «аномалии».

Дружба товарищей по несчастью тоже не складывается: один из «пернатых» предает других, Ваня бросает знакомых ради любви, Валерий Палыч хладнокровно доводит свой план до конца и привозит бесплатную крылатую рабочую силу в горы Алтая.

Оксюмороном оказывается и любовь. Крылья и высота чувств, увы, тоже несовместимы. Ваньку прогоняет жена, отобрав у него при этом квартиру, новая жена Настя утомлена физической работой в деревенской глуши, и вот уже высокое чувство зовется просто «любовным мороком». Оля, последовавшая на край света за раем в юрте с любимым, вскоре чувствует себя опустошенной, превращается из юной девушки в женщину средних лет в безразмерном ватнике.

Женские образы, как и мужские, не вызывают симпатии и сочувствия. Автор не отводит им роль самостоятельных личностей: они находятся при пернатых, теряя свою индивидуальность и становясь из женщин бабами без возраста и цели в жизни. Можно посочувствовать той же Оле, но ведь и в ее искренность не веришь. Вспомнить хотя бы, как она определяла, что Олег ей ближе, чем Валерий Палыч: «Она примеряла его к себе, как меряют одежду перед покупкой в магазине. Вот Олежка – легкий, молодой, веселый, понятный до прозрачности, как платье летнее, по ветру развевающееся. Кружиться, танцевать, смеяться».

Отдельной личностью в книге возвышается Автор. Он старается не афишировать свое присутствие, но его черты проступают в героях романа: в загадочном бомже, проводящем невероятный эксперимент, в сотрудниках органов, решивших избавиться от неизвестно откуда взявшихся пернатых. Особенно показательна сцена появления Валерия Палыча на кубинском пляже. В кратком разговоре с молодежью, в чувстве превосходства и мастерстве владения кайтом тоже заметна фигура автора, его отношение к молодым людям, полным энергии, но не владеющим определенным жизненным опытом: «…и взял и поехал! Да так, что порушилось восторженное настроение от собственных свершений. Опять… опять пришел взрослый и показал, как надо. Показал, что они пока ни на что не пригодны». Такое сращение героев и автора необычно, заставляет постоянно менять угол зрения на происходящие события и снова оказываться в неустойчивом шатком мире.

Какой же выход оставляет читателю писатель?

Готового ответа нет, каждому нужно достичь своей Монголии, чтобы обрести новое знание и понимание этого мира. А крылья, данные Гриневским своим героям, никого не приближают к цели и мечте, потому что мечты и цели нет, и небо, лишенное божественного, становится большой синей пустыней, где теряются две фигуры крылатых людей – мужская и женская. Да и что такое Монголия, реальная ли она или это придуманный Валентином рай в том объеме и образе, который он себе представил и который заслужил?

За этими вопросами скрывается напряженное молчание автора и слышится скрип подошв, а мы замираем в ожидании: к кому из нас по заснеженным просторам России бредет бомж в сандалиях на босу ногу?

С героями произведений Ирины Даниловой, автора детской прозы, я познакомилась несколько лет назад и теперь с нетерпением жду выхода следующих книг. Чтение новых историй напоминает мне встречу со старыми знакомыми, с друзьями, с которыми не виделся, а теперь можешь поболтать за чашкой чая.

Конечно, Иван Борисов – главный герой повести Ирины Даниловой «Платформа 0» – особый, уникальный, ни на кого не похожий. Но общая атмосфера книги дает понять, что перед нами персонаж именно этого автора: он обладает особенным, «даниловским» чувством юмора, легкой, лаконичной речью, тягой к приключениям, которые могут произойти с ним даже на балконе собственного дома или на огороде бабушкиной дачи. За эти качества мне и полюбились герои уже прочитанных мною книг: «Одуванечка, или Чудо ботаники», «Это не Тритон», «Честный Брумбер», «Как Самолетов бегал от пятерок».

Повесть Ирины Даниловой адресована детям, но будет интересна и взрослым – это произведение для семейного чтения. Если вы считаете, что подростков невозможно понять, что в голове у них творится кавардак, что трудно найти с ними точки соприкосновения, то после прочтения этой книги на многие проблемы сможете посмотреть по-другому, глазами детей. В «Платформе 0» тонко, ненавязчиво показана психология подростков, которых на первый взгляд мало что интересует и увлекает. Ваня и Костик подтрунивают друг над другом, постоянно смеются, попадают в нелепые ситуации, которые заставляют маму Вани горестно восклицать: «Сын адвоката – двоечник!» Кажется, мир подростков и мир взрослых существуют в параллельных плоскостях, а пересекаются исключительно для того, чтобы получить каждому свое: взрослым – новую порцию неприятностей от детских «приключений», а детям – назидания взрослых. И взаимодействие этих двух параллельных миров приводит только к вкладыванию еще одного кирпича в стену непонимания.

Но через кажущуюся простоту изложения событий мы постепенно осознаем, насколько сложен мир подростка, как ему трудно принимать все происходящее вокруг: развод родителей, уход в другую семью и совершенное отчуждение отца, стремление матери во что бы то ни стало устроить личную жизнь, непростые отношения с лучшим другом и его родителями. События описываются с точки зрения Вани, и на первый взгляд его ничего глубоко не трогает: он скользит по этой жизни, переходит из одного дня в другой, особо ни о чем не задумываясь и ни на чем не останавливаясь. Но за этой краткостью, а порой даже фрагментарностью событий, Ирина Данилова скрывает очень многое, и внимательному читателю становится понятно, что на самом деле Ваня и Костик – два смешливых и не очень ответственных подростка – являются некоей лакмусовой бумажкой, проверкой людей и событий на истинность. Их собственный внутренний камертон помогает им легко отличить правду ото лжи, искренность от фальши. И получается, что веселая тетя Валя, позволяющая себе колкие высказывания в адрес мамы Вани, на самом деле очень добрая и неравнодушная; «адвокат Сергей Борисов», отец Ивана, – холодный и отстраненный человек, слову которого нельзя верить (чего стоит только его «ты звони» и постоянное сбрасывание вызова, когда он по-настоящему нужен сыну). А унылый Вадик с его вечно висящими усами оказывается человеком, увлеченным историей, и его неподдельный интерес захватывает и Ивана: мальчик начинает изучать Великую Отечественную войну, она для него оживает благодаря рассказам и поисковой деятельности маминого жениха. Кроме того, он, пусть нелепо, неловко, но постоянно ищет подход к парню, даже через попытку накормить его взбитыми сливками, хотя у самого непереносимость лактозы, как оказалось позже. Само собой получается, что после полного неприятия Иван искренне начинает восхищаться Вадиком – от его умения гонять на мотоцикле до глубоких всесторонних знаний. Да и в трудную минуту тот всегда оказывается рядом.

Ирина Данилова умело использует речевые характеристики своих героев: по немногословному «м-да» Вадика, добродушному «отстаньте» бабушки, извечному маминому «дураки и не лечитесь» читатель создает особые образы живых, близких людей.

И получается, что легкая на первый взгляд книга оказывается глубокой, поднимающей серьезные взрослые темы, с которыми пытается справиться подросток. Ваня переживает ссоры и развод родителей, смерть близкого человека, терзается вопросом, как помочь другу в период потери матери. «В голове пусто было и где-то внутри тоже. Я тогда понял, почему, когда трагедии случаются, минуту молчания объявляют. Потому что, а что тут скажешь?»

Ирина Данилова словами Вани Борисова разговаривает с читателем без лирических отступлений, описаний, лаконично, с особенным чувством юмора. Читателю становится понятно, что у подростков все иначе, не как у взрослых, но по-настоящему: и радости, и беды, и крепкая дружба, и любовь к тому краю, где ты живешь, и первая любовь, как у Костика к рыжей Веснушке.

Книги Ирины Даниловой можно взять почитать в отделе по работе с детьми и юношеством, 2 этаж.

Биолого-педагогический эксперимент

Книги Ирины Даниловой, детской писательницы из Санкт-Петербурга, хорошо читать всей семьей. Ее произведения, с одной стороны, не похожи одно на другое, а с другой – неизменно возвращают нас в удивительно знакомый мир детства, сколько бы лет ни было читателям.

Это именно мир, огромный и непостижимый, существующий по своим особым законам. В Детстве, созданном Ириной, живут вроде бы обычные девчонки и мальчишки, однако папы и мамы, бабушки и дедушки здесь чувствуют себя легко и свободно. Как автору удается делать детство вневременным, напоминающим взрослым об их юных годах, а детям – подтверждающим, что действие происходит здесь и сейчас? Использование слова «неуд», употребляемого несколько десятилетий назад тогдашними школьниками, или появление в рассказе планшетов, смартфонов, которыми пользуются современные дети, ничего нам не объяснит. Так в чем же разгадка?

Героя рассказа «Одуванечка, или Чудо ботаники» зовут Ваней Мичуриным. Ирина неспроста использует прием говорящих фамилий – автор в этот раз решился поставить необычный эксперимент. Вернее, даже два: биологический и педагогический. Чтобы мы, читатели, об этом не догадались, достоверную, временами немного волшебную и даже слегка детективную историю нам рассказывают одноклассники Ванечки. Мы оказываемся в пятом классе и с интересом следим: удастся ли двоечнику Ване прорастить из листочка будущий цветок? Скрупулезного читателя может смутить время, которое учительница отвела для выполнения задания по биологии, ведь многие растения не пересаживают зимой! Но, думаю, автор делает это специально. Во-первых, мир детства вневременной, об этом мы уже говорили, а во-вторых, дети с восторгом подхватывают любое начинание, связанное с творческой деятельностью. Ведь собственноручно вырастить цветок из листочка – в этом есть самое настоящее волшебство, чудо ботаники. Поэтому юные селекционеры справляются с непростым заданием и приносят в школу ростки многочисленных декабристов, фиалок и орхидей, которые затем цветут в импровизированном «зимнем саду» – кабинете, где занимается пятый класс.

Но как быть, если Ваня Мичурин не желает ничего делать, а задание Светланы Викторовны привлекает его только возможностью получить пятерку в полугодии? Такой герой должен, казалось бы, вызывать отрицательные эмоции – возмущение, негодование, неприятие. Но почему-то даже к этому неисправимому двоечнику относишься с симпатией и теплом. И в этом заслуга автора, создавшего такой микроклимат в классе, что, несмотря на неблаговидные поступки Вани, одноклассники все равно добры к нему. И даже предполагают, какой он вырастит «именной» цветок – «мичурию», «мичурею» или «мичуриста». Доброта – вот, пожалуй, главное качество героев рассказа Ирины Даниловой. Светлана Викторовна, расстроившись, не винит детей в лени или неподготовленности, а лишь капает себе корвалол, когда проверяет очередную контрольную. Мудрый директор Владимир Николаевич предлагает пятикласснику, уличенному в подлоге, всего лишь написать, как удалось вырастить одуванчик из фикуса посреди зимы, объяснить, как Ваня стал таким талантливым селекционером. В этом тоже проявляется литературный талант Ирины. Она создает живых персонажей, не читающих нотации и не воспитывающих своих подопечных.

Тонкий юмор – еще одна отличительная черта творчества Ирины Даниловой. В произведении много шуток, смешных ситуаций и разоблачений. Вспомним хотя бы историю с лопатой, которая пропадала где-то неделю, а потом нашлась, вся в земле: «Получается, лопата одумалась и в школу вернулась помыться, но ее в раковину нечаянно засосало и по канализации на первый этаж смыло. А там она сама до кладовки под лестницей допрыгала по знакомому маршруту».

Итак, биологический эксперимент удался. А как же быть с педагогическим? Ему я могу подобрать такое название: «Любовь не знает условностей, или Ванечка, я в тебя верю!» По мнению классной руководительницы, все дети хорошие, даже отпетые хулиганы. Это главная заповедь Светланы Викторовны, которая лучше лишний раз накапает себе корвалол, чем позволит усомниться в честности, трудолюбии и способностях любого ребенка, даже такого, который учебному процессу предпочитает компьютерные игры. Не зря классная руководительница – преподаватель биологии. Как она просит установить в кабинете дополнительные лампы, чтобы создать нужное освещение для растений, так и не скупится на душевное тепло, чтобы дать возможность прорасти лучшим качествам каждого своего ученика. Поэтому и Ваня Мичурин, вырастив к концу учебного года цветы, выкладывает из них на столе учителя: «Простите». На «меня» горшочков с цветами уже не хватило, но что значат слова, когда совершены поступки!

Все происходящее в рассказе Ирины Даниловой в какой-то степени игра. И мы принимаем ее правила, и мы верим вслед за учительницей, что из любого побега в любое время года вырастет красивый цветок, а из ребенка – хороший человек. Главное, чтобы им всем хватило света, добра и любви.

Их сполна получат дети и взрослые, читающие произведения Ирины Даниловой. Я в это верю!

Книги автора можно взять почитать в отделе по работе с детьми и юношеством, 2-й этаж.

Книга Елены Капитановой «Яблочный змей» – дебют автора в детской литературе. Почитатели творчества Елены Сергеевны знают ее как лирика, пишущего проникновенные, философские, многогранные стихотворения, и прозаика, погружающего читателя в реальный современный мир с его проблемами, вопросами, радостями и надеждами.

И вдруг у этого автора, твердо стоящего на земле настоящего, не вымышленного мира, выходит в свет сказочная повесть для детей. Меня как читателя одолевал вопрос: как писателю удастся справиться с произведением для самой требовательной и внимательной аудитории? Насколько органично будет чувствовать себя автор в новом жанре? Насколько актуальна и понятна тема, поднятая в книге? Поделюсь своими размышлениями и опытом прочтения «Яблочного змея».

С чем же читатель имеет дело?
С одной стороны, конечно же, перед нами сказка. Можно не читать предисловий и аннотаций, чтобы с первых строк почувствовать, что мы оказываемся в удивительном, волшебном, непривычном мире: «В глубине сада, у самого леса, росла старая высокая яблоня, усыпанная большими красными яблоками. Люди обходили ее стороной, ведь она была необыкновенная – на ней жили яблочные змеи. И хотя змеи были совсем крошечные, не больше обычного червячка, вид имели грозный – в блестящей чешуе и с острыми-преострыми зубами».

А с другой стороны, необыкновенные сказочные змеи живут в обществе, очень похожем на наше, человеческое: папы-змеи ходят на работу, мамы-змейки хлопочут по хозяйству, бабушки вяжут носки и шапки, дедушки рассказывают предания и истории.

Большое Яблоко – это место, где живут маленькие змеята, оставшиеся без родителей. И этот социальный институт, говоря несколько сухим и официально-деловым языком, тоже легко узнаваем. Тема жизни в детском доме непроста для любой аудитории, поэтому автор книги для детей должен владеть огромным чувством такта и писательского мастерства, чтобы говорить о теме искренне, открыто, не сгущая красок и не делая картинку слишком ванильной и слащавой. Елене Капитановой удается держать баланс, показывая все грани жизни, умело обходя слишком острые углы, но и не замалчивая имеющихся проблем.

Главный герой книги – змеенок Чип – по своему характеру похож на мальчишку начальной школы, класса примерно второго-третьего: любознательный, не очень трудолюбивый, жадный до приключений и новых открытий, ранимый, эмоциональный, но тщательно это скрывающий. Это тот самый мальчишка, живущий рядом с нами, в соседнем подъезде, может быть и на одной лестничной площадке, поутру спешащий в школу (иногда совсем не радостно, а просто потому, что так надо), а после уроков долго возвращающийся из нее, потому что вокруг происходит столько всего интересного! Думаю, не только я вижу за героями повести знакомые образы своих друзей, приятелей, одноклассников. Это сближает читателя с действующими лицами, и, конечно, равнодушно читать книгу уже не выйдет, с каждой строкой змеенок Чип будет занимать все больше места в вашем сердце. Так чем же занимается главный герой, такой близкий и понятный каждому?

Чип далеко не идеален, это тоже делает его живым и настоящим: он может прийти на урок с невыученным домашним заданием и выкручиваться возле доски, слушая подсказки своей подружки Розы, может подговорить друзей убежать за территорию Большого Яблока, куда им запрещено ходить без воспитателей, а после испытывать муки раскаяния и угрызения совести.

Единственный неоднозначный поступок, за который ему не пришлось краснеть, – это шантаж Кривого Сида запиской к змейке, которая ему понравилась. Несмотря на то, что это был способ остановить поток издевательств и оскорблений со стороны старшего воспитанника Большого Яблока, ситуация не получила никакого продолжения. Воспитатели предпочли ее не замечать, а тетушка Лилия и вовсе невольно оказалась пособницей кражи и хранения чужого письма. На мой взгляд, поступки, имеющие двоякую оценку с морально-нравственной стороны, в детской книге должны получать объяснение или завершение.

Прежде всего, змеята – это дети, которые живут во власти фантазий (иногда страшных, как в истории с логовом черного паука), проводят время в играх, отправляются в путешествие по яблоне так далеко, как только могут уйти, забывая о безопасности и ответственности за них тетушек. Но возвращение приносит осознание, что они не только подвергали себя опасности, но и тетушке Лилии, взявшей на себя вину ребят, досталось от тетушки Клары. Желание исправиться и не совершать подобных ошибок, чтобы больше не расстраивать любимую воспитательницу, – лучший педагогический прием, какой только может быть. Искренне порадовалась за малышей, которым встретился в жизни такой добрый и любящий педагог.

Между Чипом и его друзьями Дином и Розой царит полное взаимопонимание. Змеята поддерживают друг друга, делятся самыми сокровенными мыслями и надеждами. Примечательно, что маленький Чип не боится выступить против главной грозы Большого Яблока Кривого Сида не ради себя, а ради подружки Розы. Очень трогательна и сцена их прощания, когда Чип покидает Большое Яблоко с приемной семьей.

Но, чем бы ни занимались там змеята, все их мысли возвращаются к родителям. У кого-то они были и исчезли то ли в действительности, то ли из памяти малышей. Но дети верят, что мечта станет реальностью и родители рано или поздно за ними вернутся. Очень эмоционально показана бравада Чипа о том, что ему никто не нужен, что он большой и прекрасно обходится без них. Однако, оставшись наедине с друзьями, Чип признается, что это его самая большая мечта – попасть в семью, жить с папой и мамой.

Как выясняется, все змеята Большого Яблока в день приезда будущих родителей Чипа мечтали, что заберут именно их. Тема семьи, настоящих теплых отношений между всеми ее членами звучит на каждой странице. Стремление к нормальной семейной жизни есть даже у самого взрослого из змеят – хулигана и задиры Сида.

Чем подкупает книга Елены Капитановой: в ней нет назиданий, нет прямолинейного высказывания о проблеме. Остается достаточно пространства, чтобы читатель, будь он ребенком или взрослым, самостоятельно пришел к выводам. В заключительных главах звучит мысль автора о семье: не нужно быть идеальным, чтобы быть любимым. И речь идет вовсе не о вседозволенности, а о естественном ходе событий в жизни, где черная полоса чередуется с белой, но в семье все преодолевается, все трудности решаются сообща.

При высоком эмоциональном накале истории нет желания и стремления автора выжать из читателя слезу, нет спекуляции на сентиментальных эпизодах, что выдает в Елене Капитановой зрелого мастера слова.

Я бы расширила определение жанровой принадлежности произведения: это книга для семейного чтения, для обсуждения важных тем, раскрытых простым и понятным языком сказочных приключений.

Выражу желание не только свое, но и читателей, с кем мы общались после прочтения повести Елены Капитановой: обещанное автором продолжение обязательно должно быть, потому что в финале остались вопросы: «А как же Роза и Дин, спросите вы. Неужели они так и остались в Большом Яблоке? Как дела у тетушки Лилии и Кривого Сида? Хотите узнать? Всему свое время. Время новых сказок Большого Яблока».

Книгу Елены Капитановой «Яблочный змей» вы можете взять почитать в отделе краеведческой литературы и библиографии на третьем этаже и в детском отделе на втором этаже.

Художественные произведения, написанные на историческую тему, всегда будут актуальными. И дело здесь не столько в желании читателя изучить историю: наверняка, чтобы понять тот или иной отрезок времени, лучше брать литературу научную, в которой происходит максимально полное раскрытие исторических процессов, приводятся точные цифры и сухие факты. Художник слова, в отличие от историка, пишет образ человека в сложном контексте, выбранном времени, поэтому в романе на первый план выступают вечные темы, показывается сила духа, содержатся и ответы на вопросы, написанные между строк.

«Белую гвардию» Михаила Булгакова, как мне казалось, я хорошо знала и по экранизации, и по тексту, который прочитала еще в студенческие годы. У меня не вызывала сомнений основная проблематика произведения: это реквием Белому движению, российскому офицерству старой формации, которой суждено было уступить место новой силе – Красной армии. Но при пристальном прочтении все оказалось не так просто. При рассмотрении романа поверхностно мы получаем примитивный подход к пониманию и анализу сложного и глубокого произведения. Поэтому, перечитывая его уже в зрелом возрасте, не деля мир однозначно на «белое» и «черное» (а в контексте книги – на «белое» и «красное»), могу с уверенностью утверждать: это книга о Человеке. Это гимн Булгакова настоящему, вечному, истинному.

Когда рушится привычный мир, семья Турбиных – два брата, Алексей и Николка, и их сестра Елена – собирается в квартире, охраняющей покой и как будто отгораживающей от войны плотными кремовыми шторами. Голландская печь дарит тепло, на изразцах пишется летопись семьи:

«Руками Елены и нежных и старинных турбинских друзей детства – Мышлаевского, Карася, Шервинского – красками, тушью, чернилами, вишневым соком записано:
„Елена Васильевна любит нас сильно,
Кому – на, а кому – не‟.
„Леночка, я взял билет на Аиду.
Бельэтаж N 8, правая сторона‟.
„1918 года, мая 12 дня я влюбился‟».

Но мир в квартире – только иллюзия, в него врываются извне звуки далекой канонады пушек за Городом, приходит с позиций замерзший Мышлаевский, оставляет жену в трудную минуту Тальберг. Каких ориентиров держаться? Что остается неизменным, когда неизвестно, что будет не только завтра, но и через час? Прямого ответа Булгаков не дает, но по действиям героев книги мы видим, что они, несмотря на пеструю череду событий (бегство гетмана, оставление Города союзниками, наступление Петлюры), стремятся сохранить жизнь другим, не совершить поступков, за которыми стоит смерть и опустошение. Таков полковник Малышев, таким предстает перед нами Най-Турс, спасающий юнкеров ценой собственной жизни.

Булгаков показывает сумбурность событий, невозможность человека, находящегося в эпицентре вершащейся истории, распознать значимость момента да и просто понять, что же происходит. Нет в этом никакого величия, все совершается обыденно: захват города, предательство, смерти, – и тем оно страшнее и неотвратимее.

Апогеем изображенной войны становится посещение Николкой морга, в котором он отыскивает тело Най-Турса, чтобы передать его семье: матери и сестре. Тела здесь – уже не люди, а какие-то предметы, вещи; эта картина расчеловечивает высокий образ человека. Не говоря слов, только показывая морг, Булгаков выражает свое отношение к войне: в этой свалке бывших людей нет ни героизма, ни красоты, ни романтизации…

Что же остается у человека в таких, казалось бы, нечеловеческих условиях? Мы видим, что, несмотря на смертельную опасность, на разочарование, на утрату привычной жизни, с ним остается любовь. Оба брата – и старший, и младший – находят ее в эти страшные дни.

Михаил Булгаков оставляет место и для тонкого юмора и иронии. Примечательно, что фраза Лисовича «Все, что нажито упорным трудом…» нашла вторую жизнь в устах уже другого персонажа (также из произведения Михаила Булгакова) в фильме Леонида Гайдая. В этом чувствуется жизненная сила, в которую верит автор. Вслед за Булгаковым обретаешь уверенность, что у каждого всегда остается его истинное предназначение: быть достойным звания Человека.

Роман Михаила Булгакова «Белая гвардия» можно взять почитать в Отделе обслуживания, 1 этаж.